Самое долгожданное мероприятие в лагере для старших отрядов это конечно же поход на реку Протву. Его с нетерпением ждали, к нему тщательно готовились. Отряды получали на складе у Зины Паржецкой необходимое снаряжение, продукты питания. Была даже лодка, на которой все желающие могли покататься. Ребята с удовольствием занимались обустройством стоянки, приготовлением пищи и очень активно отдыхали. Главной изюминкой была их полная самостоятельность, отсутствие обязательных в лагере пионерских ритуалов и отбоя как такового. Кто- то пел ночью песни у костра, кто-то играл в палатке в карты, кто-то просто валял дурака. Единственное, что было строго это прием пищи. Как говорится, война войной, а обед по расписанию. В 1976 году не знаю по какой причине (то ли ошиблась Паржецкая при выдаче провизии, то ли слабый аппетит у ребят), но после завершения похода осталось 12 банок тушенки. Отряд ушел в лагерь, а я остался ждать машину, что бы увести лодку, палатки и другой инвентарь.
Мысли о 12 неиспользованных банках тушенки держали меня в нервном возбуждении. Сдать их на склад - могут подумать, что я голодом морил детей, забрать с собой в лагерь и использовать как отличный «закусон»? Идея не плохая, но если увидят такое количество тушенки, могут неправильно понять. И тут в мою дурную голову пришла по истине гениальная идея. Когда приехал водитель Витя Беловодов и мы загрузили машину, я попросил его остановить у местного сельпо. В магазине на мое счастье никого не было - это уже был хороший знак. Разговорив продавщицу, сказав ей, что у меня мама тоже продавец, я предложил ей бартер. Поменять тушенку (которую в деревнях не видели годами) на портвейн. Один к одному. Увидев у меня в сумке такое богатство, продавщица с радостью согласилась на мое предложение. Самое интересное, что каждый из нас считал, что в этой сделке выиграл именно он. В машину я садился с уже 12 бутылками портвейна.
Через 40 минут приехали в лагерь и водитель Беловодов очень настойчиво посоветовал мне не появляться в отряде и вообще не попадаться никому на глаза. Наверное, это от того, что в сумке у меня осталось 11 бутылок. С этой минуты, я как настоящий революционер фактически перешел на нелегальное положение. Гримироваться я не стал, правильно пологая, что с такой рожей меня не то, что дети мать родная не узнает. Вопрос, куда направить свои не совсем уверенные стопы? За границу, в разлив...
Я выбрал третье - в 4 отряд. Тому было несколько причин:
- вожатым там был Лёня Волобуев - человек уравновешенный, стоящий всегда несколько особняком от суперактивных вожатых 1,2,3 отрядов;
- в плане дисциплины считался всегда очень надежным человеком;
- так уж исторически сложилось, что все мои женщины работали педагогами именно в 4 отряде (в 75-76 годах), поэтому не надо было далеко ходить, с учетом того, что после портвейна определенные желания возникали...
- и самое главное - начальник лагеря А. Е. Анферов реже всего заходил в 4 отряд, справедливо полагая, что у Волобуева всегда полный порядок и в санитарии и в дисциплине.
Итак вечер, время ужина. В корпусе № 4 никого нет. Я зашел в комнату Волобуева и стал готовиться к встрече с Лёней. По-честному, шансов залечь у Лёни было не много. Мы не были друзьями, плюс Лёня всегда осуждал меня за посторонние связи (все в лагере знали, что я любил вожатую 9 отряда Люсю Сигачеву и она очень страдала из-за моих похождений).
Тем временем портвейн делал свое черное дело и я незаметно для себя отключился. Очнулся я от того, что Лёня тряс меня за плечо. Это как в сказке о Маше и медведях: «Кто лежал на моей постели и помял ее?». Надо сказать, что Лёня был помешан на чистоте, а тут «это», да еще с кедами на кровати. А когда я еще заплетающий языком сказал, что я тут немного поживу, Лёню просто прорвало. Чего я только не услышал о себе за это 5 минут его тирады. Только тогда я по-настоящему понял, как богат наш родной русский язык. Наконец когда Лёня исчерпал свой словарный матерный запас, я потихоньку выдвинул из под кровати сумку. Увидев ее содержимое, он густо покраснел и сказал всего 3 слова: «живи сколько хочешь».
К сожалению, а скорее всего к счастью для моего здоровья, информация о содержимом сумки мгновенно облетела весь лагерь. И вот уже про 4 отряд и Лёню Волобуева, к которому раньше редко кто заходил, можно было смело сказать: «К нему не зарастет народная тропа.» Эта картина у меня до сих пор перед глазами. Я как король в грязных кедах на Лёниной кровати со стаканом в руке, сам Лёня в роли разливщика и многочисленные ходоки с закуской.
Среди гостей мной были замечены: Сергей Хренов, Володя Бузов - дважды, Толя Михайлов - 3 раза, Костя Ненахов, Рамиз Акчурин. Одну бутылку за колеса отдали водителю.
Напоследок спев с Лёней «Напрасно Елена (моей вожатой тогда была Лена Мельникова) ждет Вову в отряд, ей скажут - она зарыдает», мы погрузились в мир грез и видений. Утром следующего дня я весь в белом, с красным галстуком на шее, сидя на планерке думал о рыночной экономике и новых бартерных сделках. Самой удачной из которых была бы - обмен 12 бутылок пустой посуды на бутылку портвейна. Что и было успешно реализовано после 11-00. |